Год производства: 2009
Страны производства: Германия, Франция, Италия, Австрия
Язык: русский
Продолжительность: 2 часа 24 минуты
Жанры: драма, криминал, детектив
Возрастной ценз: 12+
Режиссер: Михаэль Ханеке
В ролях: Сюзанна Лотар, Ульрих Тукур, Бергхарт Клауснер, Йозеф Бирбихлер, Мариса Гровальдт, Янина Фауц, Михаэль Кранц, Ядеа Мерседес Диаз, Штеффи Кунерт, Себастьян Хюльк
Описание
Золотой глобус, 2010 год: Лучший фильм на иностранном языке.
Золотой глобус, 2010 год: Лучший фильм на иностранном языке. Золотой глобус, 2010 год: Лучший фильм на иностранном языке. Золотой глобус, 2010 год: Лучший фильм на иностранном языке. Золотой глобус, 2010 год: Лучший фильм на иностранном языке.
Каннский кинофестиваль, 2009 год:
Золотая пальмовая ветвь;
Приз ФИПРЕССИ (конкурсная программа).
Деревня в протестантской северной Германии. 1913—1914 года. Канун первой мировой войны. История о детях и подростках церковного хора, поддерживаемого деревенским школьным учителем и их семьями: бароном, управляющим, пастором, доктором, акушеркой, землевладельцами. Происшедший загадочный несчастный случай постепенно принимает характер карательного ритуала. Кто стоит за этим всем?
Приз ФИПРЕССИ (конкурсная программа). Приз ФИПРЕССИ (конкурсная программа). Приз ФИПРЕССИ (конкурсная программа). Приз ФИПРЕССИ (конкурсная программа).
Деревня в протестантской северной Германии. 1913—1914 года. Канун первой мировой войны. История о детях и подростках церковного хора, поддерживаемого деревенским школьным учителем и их семьями: бароном, управляющим, пастором, доктором, акушеркой, землевладельцами. Происшедший загадочный несчастный случай постепенно принимает характер карательного ритуала. Кто стоит за этим всем? Деревня в протестантской северной Германии. 1913—1914 года. Канун первой мировой войны. История о детях и подростках церковного хора, поддерживаемого деревенским школьным учителем и их семьями: бароном, управляющим, пастором, доктором, акушеркой, землевладельцами. Происшедший загадочный несчастный случай постепенно принимает характер карательного ритуала. Кто стоит за этим всем?
В кадре:
Маленькая немецкая деревенька перед Первой мировой войной. Мальчики поют в церковном хоре: сын барона, сын пастора, сын управляющего, сын акушерки, дети крестьян-арендаторов. С ними происходят странные истории, подозрительно напоминающие ритуальные наказания.
За кадром:
Изначально Ханеке планировал снять трехсерийный телевизионный фильм. Вместо этого он снял черно-белое кино.
Цитата:
"
Художественный фильм — это 24 лжи в секунду". Михаэль Ханеке.
Маленькая немецкая деревенька перед Первой мировой войной. Мальчики поют в церковном хоре: сын барона, сын пастора, сын управляющего, сын акушерки, дети крестьян-арендаторов. С ними происходят странные истории, подозрительно напоминающие ритуальные наказания.
За кадром:
Изначально Ханеке планировал снять трехсерийный телевизионный фильм. Вместо этого он снял черно-белое кино.
Цитата:
В кадре:
Маленькая немецкая деревенька перед Первой мировой войной. Мальчики поют в церковном хоре: сын барона, сын пастора, сын управляющего, сын акушерки, дети крестьян-арендаторов. С ними происходят странные истории, подозрительно напоминающие ритуальные наказания.
За кадром:
Изначально Ханеке планировал снять трехсерийный телевизионный фильм. Вместо этого он снял черно-белое кино.
Цитата:
В кадре:
За кадром:
Цитата:
" " Художественный фильм — это 24 лжи в секунду". Михаэль Ханеке. Художественный фильм — это 24 лжи в секунду". Михаэль Ханеке.
Рецензия на фильм:
Рецензия на фильм: Рецензия на фильм: Рецензия на фильм:Киндер-сюрприз с запахом пороха
Киндер-сюрприз с запахом пороха Киндер-сюрприз с запахом пороха Киндер-сюрприз с запахом пороха1913 год. В опрятной немецкой деревушке, как будто сошедшей с графитовых набросков проезжего художника-любителя, рисующего суровым стилем, начинают происходить очень неопрятные события. Из-за проволоки, предательски натянутой между березами, летит на землю вниз головой деревенский доктор. Анонимные вредители, вытоптав капустное поле местного барона, подвергают его малолетнего отпрыска ритуальной экзекуции розгами. Злая участь настигает сына акушерки и пасторского попугайчика, которому ножницами отрезают голову, а также большой барский сеновал, подожженный прямо на Рождество и семью арендаторов-крестьян, зарабатывающих тяжелым трудом на кусок хлеба: мать гибнет на сельхозработах, отец лезет в петлю, сыном интересуется полиция. Собрать части дьявольского паззла в одну общую картину почти удается сельскому учителю, закрутившему роман с няней из соседнего поселка, но в Сараево убивают Франца Фердинанда, и в воздухе запахло порохом.
1913 год. В опрятной немецкой деревушке, как будто сошедшей с графитовых набросков проезжего художника-любителя, рисующего суровым стилем, начинают происходить очень неопрятные события. Из-за проволоки, предательски натянутой между березами, летит на землю вниз головой деревенский доктор. Анонимные вредители, вытоптав капустное поле местного барона, подвергают его малолетнего отпрыска ритуальной экзекуции розгами. Злая участь настигает сына акушерки и пасторского попугайчика, которому ножницами отрезают голову, а также большой барский сеновал, подожженный прямо на Рождество и семью арендаторов-крестьян, зарабатывающих тяжелым трудом на кусок хлеба: мать гибнет на сельхозработах, отец лезет в петлю, сыном интересуется полиция. Собрать части дьявольского паззла в одну общую картину почти удается сельскому учителю, закрутившему роман с няней из соседнего поселка, но в Сараево убивают Франца Фердинанда, и в воздухе запахло порохом. 1913 год. В опрятной немецкой деревушке, как будто сошедшей с графитовых набросков проезжего художника-любителя, рисующего суровым стилем, начинают происходить очень неопрятные события. Из-за проволоки, предательски натянутой между березами, летит на землю вниз головой деревенский доктор. Анонимные вредители, вытоптав капустное поле местного барона, подвергают его малолетнего отпрыска ритуальной экзекуции розгами. Злая участь настигает сына акушерки и пасторского попугайчика, которому ножницами отрезают голову, а также большой барский сеновал, подожженный прямо на Рождество и семью арендаторов-крестьян, зарабатывающих тяжелым трудом на кусок хлеба: мать гибнет на сельхозработах, отец лезет в петлю, сыном интересуется полиция. Собрать части дьявольского паззла в одну общую картину почти удается сельскому учителю, закрутившему роман с няней из соседнего поселка, но в Сараево убивают Франца Фердинанда, и в воздухе запахло порохом.Михаэль Ханеке, в живописании насилия всегда отличавшейся по-немецки обстоятельным подходом к делу, на сей раз проявил такие чудеса художественного перфекционизма, что, право, как-то даже неловко лезть со своими мыслями в этот виртуозно собранный и хорошо отлаженный механизм зла, каким является его опрятная немецкая деревня. Все говорит о том, что лезть в него со своими мыслями опасается и сам автор — уж слишком монструозная, растянувшаяся на две мировые войны история управляется этим механизмом последние лет сто. С другой стороны, простому сельскому учителю, разгадавшему своим умом тайну белой ленты, он явно симпатизирует: народный просвещенец — это единственный герой картины, испытывающий у Ханеке чувство любви к ближнему. Религии в лице сельского священника, запрещающего сыну мастурбировать, властям в лице барона, социуму в лице трудящихся крестьян и арийским белобрысым детям, устами которых глаголет по Ханеке кое-что пострашнее истины, в авторских симпатиях отказано, и те, кто давно подозревал в этом австрийце радикального атеиствующего анархиста, еще с большими, чем раньше, основаниями обнаружат в нем родную душу.
Михаэль Ханеке, в живописании насилия всегда отличавшейся по-немецки обстоятельным подходом к делу, на сей раз проявил такие чудеса художественного перфекционизма, что, право, как-то даже неловко лезть со своими мыслями в этот виртуозно собранный и хорошо отлаженный механизм зла, каким является его опрятная немецкая деревня. Все говорит о том, что лезть в него со своими мыслями опасается и сам автор — уж слишком монструозная, растянувшаяся на две мировые войны история управляется этим механизмом последние лет сто. С другой стороны, простому сельскому учителю, разгадавшему своим умом тайну белой ленты, он явно симпатизирует: народный просвещенец — это единственный герой картины, испытывающий у Ханеке чувство любви к ближнему. Религии в лице сельского священника, запрещающего сыну мастурбировать, властям в лице барона, социуму в лице трудящихся крестьян и арийским белобрысым детям, устами которых глаголет по Ханеке кое-что пострашнее истины, в авторских симпатиях отказано, и те, кто давно подозревал в этом австрийце радикального атеиствующего анархиста, еще с большими, чем раньше, основаниями обнаружат в нем родную душу. Михаэль Ханеке, в живописании насилия всегда отличавшейся по-немецки обстоятельным подходом к делу, на сей раз проявил такие чудеса художественного перфекционизма, что, право, как-то даже неловко лезть со своими мыслями в этот виртуозно собранный и хорошо отлаженный механизм зла, каким является его опрятная немецкая деревня. Все говорит о том, что лезть в него со своими мыслями опасается и сам автор — уж слишком монструозная, растянувшаяся на две мировые войны история управляется этим механизмом последние лет сто. С другой стороны, простому сельскому учителю, разгадавшему своим умом тайну белой ленты, он явно симпатизирует: народный просвещенец — это единственный герой картины, испытывающий у Ханеке чувство любви к ближнему. Религии в лице сельского священника, запрещающего сыну мастурбировать, властям в лице барона, социуму в лице трудящихся крестьян и арийским белобрысым детям, устами которых глаголет по Ханеке кое-что пострашнее истины, в авторских симпатиях отказано, и те, кто давно подозревал в этом австрийце радикального атеиствующего анархиста, еще с большими, чем раньше, основаниями обнаружат в нем родную душу.Те, кому Ханеке всегда сложно было называть родным, тоже получат удовольствие от просмотра. Во-первых, своей "Белой лентой" он наконец-то увязал отдельные акты своего абсурдного театра жестокости в одно логичное двучхасовое представление, что в некотором смысле аннулирует его предыдущие работы, где апокалиптические, социальные, сексуальные и прочие аспекты человеческого членовредительства рассматривались строго по отдельности. Во-вторых, в сумме эти аспекты породили в "Белой ленте" не "еще одного Ханеке", а хороший зрительский хоррор, который прекрасно смотрится и без страшной мысли, что если в детстве вы стыдились занятий онанизмом, в вас зреет тайный Гитлер. Перефразируя подзаголовок картины "Немецкая детская история" — это и есть настоящий киндер-сюрприз фильма.
Те, кому Ханеке всегда сложно было называть родным, тоже получат удовольствие от просмотра. Во-первых, своей "Белой лентой" он наконец-то увязал отдельные акты своего абсурдного театра жестокости в одно логичное двучхасовое представление, что в некотором смысле аннулирует его предыдущие работы, где апокалиптические, социальные, сексуальные и прочие аспекты человеческого членовредительства рассматривались строго по отдельности. Во-вторых, в сумме эти аспекты породили в "Белой ленте" не "еще одного Ханеке", а хороший зрительский хоррор, который прекрасно смотрится и без страшной мысли, что если в детстве вы стыдились занятий онанизмом, в вас зреет тайный Гитлер. Перефразируя подзаголовок картины "Немецкая детская история" — это и есть настоящий киндер-сюрприз фильма. Те, кому Ханеке всегда сложно было называть родным, тоже получат удовольствие от просмотра. Во-первых, своей "Белой лентой" он наконец-то увязал отдельные акты своего абсурдного театра жестокости в одно логичное двучхасовое представление, что в некотором смысле аннулирует его предыдущие работы, где апокалиптические, социальные, сексуальные и прочие аспекты человеческого членовредительства рассматривались строго по отдельности. Во-вторых, в сумме эти аспекты породили в "Белой ленте" не "еще одного Ханеке", а хороший зрительский хоррор, который прекрасно смотрится и без страшной мысли, что если в детстве вы стыдились занятий онанизмом, в вас зреет тайный Гитлер. Перефразируя подзаголовок картины "Немецкая детская история" — это и есть настоящий киндер-сюрприз фильма.
Вадим Зельбин
